Глава 24

Теперь я, конечно же, не могла заезжать в Боскобель. Однако, проезжая мимо ворот, я бросила быстрый взгляд на дом Кристофера Джона – машины во дворе не было. Я заметила только женщину, скорее всего миссис Йеланд, которая вносила в дом какую-то коробку. На пороге стоял большой мешок, похожий на те, в которых хранят зерно. Наверное, он привез с фермы какие-то припасы и сразу же уехал. Если бы он припарковал машину позади дома, то наверняка оставил бы все там или внес бы все в дом сам. Нет, все это похоже на то, как если бы он второпях оставил все припасы на пороге и уехал, боясь, что я загляну в Боскобель по дороге назад.

Можешь не беспокоиться, мрачно подумала я, сворачивая на боковую дорогу. Если мне дают понять, что не хотят меня видеть, я буду последним человеком на свете, если подойду и спрошу почему. В любом случае, присутствие миссис Йеланд не позволило бы мне заехать в Боскобель и спросить его, в чем дело. Даже когда – где-то через полмили! – я поняла, что он не видел, как я наблюдаю за его бегством из Блэк Кокса. Но тем не менее решила, что в Боскобеле он проделал то же самое. Старые страхи и неуверенность снова всколыхнулись в моей душе и стали расти подобно черному грозовому облаку. Как это мне могло взбрести в голову, что мое чувство взаимно? Что такой человек, как он, захочет посмотреть в мою сторону? Но что же, лихорадочно думала я, что же могло так его обидеть, заставить испытывать ко мне такую неприязнь?

В глазах защипало. Я наклонила голову и поехала дальше, механически нажимая на педали и перебирая мысленно события вчерашнего дня – такого солнечного и счастливого! – когда я была уверена, что он меня любит. Неужели сила собственных чувств обманула меня? И напугала его? Нет-нет, забудь об этом, Джэйлис. Он – вежливый, обаятельный, добрый, и ты забыла о своей стеснительности. Может, оттого, что он много рассказывал о Вильяме и своей покойной жене, я увидела в его чувствах то, чего там никогда не было... Так забудь об этом. Он был добр к тебе как к товарищу Вильяма и просто одинокой соседке. И, наконец, последняя догадка просто сразила меня. Наверное, он привык к тому, какое впечатление он производит на женщин. Он почувствовал, что это сработало со мной, и решил побыстрее ретироваться.

Ну что ж, я поступлю точно так же. Ничего другого мне не остается. Теперь его очередь проявлять инициативу. И если этого не случится, то так тому и быть.

Это неизбежное, в общем-то, решение немного привело в порядок мои мысли и вернуло в более или менее спокойное состояние. Первый раз за всю дорогу я подняла голову и огляделась. Н-да... погрузившись в мрачные мысли, я проехала ворота Торнихолда, даже не заметив их, и сейчас была уже возле моста через Арн, где мы сидели вчера с Кристофером Джоном, и светило солнце, и я была самой счастливой женщиной на свете.

Солнце светило и сегодня. Я прислонила велосипед к парапету моста, взяла из корзинки пакет с сандвичами и фруктами, уселась на парапет и, поддерживаемая новым ощущением гордого спокойствия и покорности судьбе, принялась за ланч.

Я предполагала, что несчастная любовь катастрофически влияет на аппетит, но, как выяснилось, это было не так – проголодавшись, я с удовольствием съела все сандвичи и фрукты. День был чудесный. Прекрасные осенние деревья стояли, залитые солнечным светом. Везде цвели цветы, пели птицы. У ворот разрушенного аббатства я приметила яркий цветок аронника. Вчерашний сильно помялся на полу в автомобиле, поэтому я решила сорвать еще один. Я взяла велосипед, прислонила его к воротам, сорвала аронник и положила его в пустую корзинку. Нужно жить дальше и найти себе новое занятие. Я снова начну рисовать и займусь этим прямо сегодня.

Но потом я помрачнела. Меньше всего на свете после всех утренних передряг мне хотелось вести беседы с Агнес Трапп. А она скорее всего прибежит в Торнихолд, как только увидит, что я проезжаю мимо ее дома Нет, я лучше поеду другой дорогой и встречусь с ней, когда приду в себя.

А пока я оставила велосипед у ворот и направилась мимо высокой изгороди внутрь, к руинам старого аббатства.

Как и говорил мистер Ханнакер, смотреть здесь было особенно не на что. Аббатство не было выдающимся архитектурным памятником с величественным нефом и рядом высоких колонн, устремленных в голубое небо. Нет, это было довольно небольшое строение, от которого уже почти ничего не осталось. Лишь одна чудом сохранившаяся арка чернела на фоне неба. Все прочие постройки были полностью разрушены – лишь в густой траве здесь и там попадались остатки старых стен, из которых местные жители брали камни для хозяйственных нужд. Более крупные камни из дверных арок, колонны и могильные плиты стояли у изгороди. Очевидно, поле вокруг руин собирались превратить в пастбище. Впрочем, было очевидно, что коровы паслись здесь и сейчас.

Я зашла внутрь старой церкви. Везде росла крапива. Трава была высокая, по углам особенно густая и пышная, но место посередине оставалось голым. Крупные осколки камней и обвалившаяся крыша были убраны для удобства животных. Сейчас здесь было очень тихо. Коров нигде не было видно, даже птицы перестали петь.

Я стояла в залитом солнцем нефе и оглядывалась вокруг. Надо мной возвышалась та единственная арка, которую было видно с дороги. Кое-где еще сохранилась каменная резьба. Кроме арки сохранились еще два массивных дверных косяка западной двери и небольшие колонны, идущие от южной и северной дверей в некогда крытую аркаду и внутренний двор. Некоторые колонны сохранились целиком, но многие из них разрушились и были едва видны в высокой траве. И ничего больше, кроме разве что большого плоского камня у западной двери – мой отец сказал бы «во избежание воскрешения», – положенного когда-то на могилу знатного человека. Все было сейчас разрушено, потеряло свою прежнюю красоту и смысл. За остатками стен тянулись пустые поля. Даже солнечный свет не мог оживить это место. Оно было как будто специально создано для тьмы и смерти.

Так и есть. Теперь я узнала его. Конечно, во сне все было не совсем так, но все же очень похоже: могильные плиты, стоящие у изгороди, обломки церковных колонн. Чистое небо за развалинами западной стены. Плоский камень в траве. Ощущение запустения и заброшенности.

– Мисс Рэмси, глазам своим не верю!

Я обернулась.

Агнес Трапп поставила свой велосипед у противоположного столба ворот и, улыбаясь, пошла ко мне.

Увидев ее, я сразу забыла все свои прежние переживания. Я так много думала о предстоящем разговоре, так тщательно проигрывала в уме все детали, что даже удивилась в первый момент, почему это Агнес, вместо того чтобы сразу перейти к делу, невинно спросила:

– Пришли посмотреть местные древности? Красиво, правда? – спросила она.

– Да. Вообще-то я зашла сюда за цветами. Вот те желтые, на стене. Они встречаются очень редко.

– Цветы? Но у вас так много цветов в саду!

– Это дикие цветы. Я хочу нарисовать их. Раньше я довольно много рисовала, но потом забросила и вот опять хочу начать снова. Агнес...

– Да?

Во время нашего разговора она осматривалась вокруг, но сейчас снова повернулась ко мне. В ее взгляде было столько самодовольства, что я невольно задумалась – случайна ли наша встреча, или индейские барабаны (Джессами? Вдова Марджет?) сообщили ей, где меня искать. Это была ее территория, а не надежный защищенный от злых сил Торнихолд, где я надеялась поговорить с Агнес начистоту. Я глубоко вздохнула, собирая остатки мужества. Сейчас или никогда. Я вышла из темного угла разрушенной церкви на открытое солнечное место и села на старое бревно. Не на холодный могильный камень, а на чистое старое дерево.

– Я надеялась увидеть вас сегодня. – Мой голос звучал спокойно и дружелюбно. – Я даже заходила к вам, но Джессами сказал, что вы уехали в город. Хотела сказать вам, что нашла книгу.

– Нашли все-таки! – Она не просто обрадовалась. Она сияла от удовольствия. Было в ней что-то необычное этим утром, какая-то радость, веселость и внутренняя сила, которую я подмечала и раньше. Ну что ж, не я выбирала место для сегодняшнего разговора, но придется смириться.